Сколько она себя помнила, столько и носила в сердце одно чувство — тихое, упрямое, почти родимое. Дима Захаров был для неё не просто мальчишкой с выгоревшими на солнце волосами и россыпью веснушек; он был той самой первой неожиданной добротой, которая случилась с ней в жизни: протянул леденец, хмыкнул, мол, «ты почти не бесишь», — и будто незаметно привязал