Василий Жаров когда-то играл блюз в подвалах Ленинграда — пальцы его летали по гитарным струнам, будто пытались нагнать что-то ускользающее, как молодость, как любовь, как возможность жить иначе. Тогда он ещё верил, что музыка способна исцелить. Сейчас же он — участковый в деревне Сосновка, где на троих жителей — пятеро коз и один клуб с выбитыми окнами.